Технократ-неудачник
Сегодня 49-я годовщина со дня смерти, пожалуй, самого высокопоставленного технократа за всю тысячелетнюю историю России – Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР Никиты Хрущева.
Сейчас мода на так называемых технократов, поэтому стоит вспомнить о хрущевском правлении как об уроке для всех последователей такого стиля. Они исходят из того, что государственной сферой надо руководить так же, как заводом. Никаких интриг, четкие указания, оцифрованные показатели успеха. Правда, как мы все понимаем, и заводскому коллективу не чужды человеческие отношения, которые невозможно «оцифровать». Но для технократа идеальная команда ведет себя, как исправная машина, выполняющая все маневры в точном соответствии с сигналами оператора.
Технократизм Никиты Хрущева выражался в том, что он твердо верил в постулаты марксизма-ленинизма, науку и технический прогресс – в своем сугубо материалистическом понимании. Поэтому воспринимал общество как механизм, который можно по-всякому переделывать – лишь бы это согласовывалось с единственно верным учением. В духе таких воззрений известный лозунг основателя советского государства Владимира Ленина он дополнил так: «Коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны. Плюс химизация народного хозяйства». В развитии агросектора он полагался на химические технологии – модные тогда, как сейчас –органическое земледелие.
Советский синоним технократа – «крепкий хозяйственник», а Хрущев совмещал должности генсека (президента) и предсовмина (премьера), что впоследствии руководителями СССР и РФ не практиковалось (разве что поочередно).
Никита Хрущев стал технократом не сразу. Когда он шел к власти, он сумел довольно искусно сплести целый ряд интриг. Обошел в борьбе за советский трон наводившего на всех ужас Лаврентия Берию. После деспотичного Иосифа Сталина, которому никто не смел перечить, он разрядил атмосферу страха, в отличие от предшественника его не боялись. Более того, на него возлагались надежды, что он привнесет демократизм в управление советским государством и при этом сумеет сбалансировать все неизбежно возникающие из этого противоречия.
Однако, получив огромную власть, Хрущев из искусного политика превратился в негибкого технократа, чей волюнтаризм и авторитарность стали притчей во языцех. Он пытался проводить свои идеи в жизнь, не слушая чужие мнения и не прислушиваясь к настроениям народа. А зачем слушать машину, которая просто должна выполнять команды?
Повсеместное насаждение кукурузы – хрестоматийный пример политики Хрущева-технократа. Но тогдашнюю советскую элиту, например, больше возмущала затеянная им реформа партийного и государственного управления. Он разделил единые обкомы и райкомы, в которых была сосредоточена тогда вся власть на местах, – на промышленные и сельские. Чисто технократический подход, игнорировавший тот факт, что тот же обком был не столько центром развития народного хозяйства, сколько центром политического влияния и контроля.
Оборотной стороной его технократизма было пренебрежительное отношение к людям. Достигнув высшей власти, он счел возможным обращаться со всеми несдержанно и резко, уступая своим спонтанным капризами и прихотями, иррациональным симпатиям и антипатиям. Мог с самых низов резко возвысить какого-то понравившегося партийного функционера или директора, а мог заслуженного партийца без видимой для всех причины отправить в опалу. Особенно он не любил дипломатов, которые по роду деятельности своей вынуждены быть политиками, а не технократами-хозяйственниками.
Суть кристально технократической кадровой политики Хрущева заключалась в том, что люди – просто винтики в механизме.
Это противоречило сталинскому принципу: «кадры решают все». При Сталине, который был явно не технократом, а «инженером человеческих душ», – элита жила в страхе, но все понимали, как себя вести, понимали, что для вождя на первом месте стояла лояльность лично ему и преданность делу партии, за что могли быть прощены даже многие провалы и неудачи на вверенном участке. А при Хрущеве советская элита оказалась дезориентирована. Как сейчас сказали бы, окончательно вышла из зоны комфорта. Большинство руководителей не понимало, как и за что могут быть сняты с должностей и как выполнить многочисленные волюнтаристские указания генсека.
Отношение к Хрущеву наверху передалось и широким массам трудящихся, в результате чего тот стал героем анекдотов.
В итоге Хрущев довел дело до того, что против него объединились все высокопоставленные советские руководители. Бодрого, полного сил и преисполненного амбиций Хрущева не просто сместили, а подвергли публичному унижению, заставив два дня слушать жесткую критику в свой адрес. Столько длилось перечисление всех его ошибок и провалов на специально созванном заседании Президиума ЦК КПСС. Не выдержав, он сам заявил о своей отставке. Показательно, что против него вступили даже те, кого он считал глубоко преданными себе людьми, обязанными ему своим возвышением. А заступился за него только председатель Президиума Верховного Совета СССР (спикер союзного парламента) Анастас Микоян, у которого с распекаемым генсеком не было особо теплых отношений. Но его никто не поддержал.
Никита Хрущев – фигура, конечно, противоречивая. При нем как при руководителе СССР было и плохое, и хорошее. Первый полет в космос пришелся именно на его правление. Знаменитые хрущевки, которые сейчас – синоним тесного, неуютного жилья, в то время были желанным решением жилищного вопроса для многих людей.
Однако его образ в истории – скорее негативный. Политический неудачник. Даже при всех достижениях СССР за тот период. Даже при том, что правил довольно долго (по нашим меркам – два губернаторских срока). Быть во главе прочной советской системы власти, самого сильного государства в мире, находившегося на историческом подъеме, – и оказаться изгнанным с позором. Его жизненный путь как политика был просто перечеркнут. «Мы своего дурачка скинули», – как-то сказал о нем один из советских государственных деятелей членам иностранной делегации.
Сменщики Хрущева: Леонид Брежнев, Юрий Андропов и Константин Черненко – покинули высший советский пост в гробу. Более того, завершали свое правление серьезно больными людьми, когда их неспособность руководить была очевидна, но никто не посмел даже попытаться их свергнуть. Они были не технократами. Они были политиками.
Последние годы Хрущева явились для него крайне унизительными. Он практически оказался запертым на даче пенсионером всесоюзного значения, опозоренным на весь мир и через некоторое время всеми позабытым. На его приглашение приехать в гости не отреагировал даже первый космонавт Юрий Гагарин – символ, возможно, самого большого достижения СССР в годы хрущевского правления.
И это унижение и забвение – всего лишь бумеранг, вернувшийся Хрущеву как черствому и равнодушному технократу.
Андрей Черваков