Словарь от бабушки. Зачем воронежцам сохранять диалекты

Что общего у старушки из маленького воронежского села и жителей Сербии, откуда в нашей области своя Гжель и о чем может свидетельствовать маньяк. Об этом и многом другом на лекции «Поговорим – побалакаем! В чем особенности «воронежской» речи» рассказала диалектолог, сотрудник лаборатории воронежского лингвокраеведения им. проф. В.И. Собинниковой Эльвира Пархоц. Встреча прошла 20 октября в городской библиотеке искусств им. А.С. Пушкина в рамках проекта Гильдии межэтнической журналистики «Мы, воронежцы».

Жители разных уголков нашей области могут говорить по-разному, и это заметил, наверное, каждый, кто выезжал за пределы Воронежа. Эльвира Пархоц подтверждает: единого воронежского диалекта нет. Воронежская область – настоящая мозаика говоров. И связано это, прежде всего, с ее историей.

Наш край заселялся неравномерно. Славянские поселения были здесь еще в VIII-IX вв. Но в XI веке начались набеги кочевников, и те, кто сумел спастись, предпочли уйти в другие места. Недолговечные и маленькие поселения время от времени возникали во времена Золотой Орды и Дикого поля. Однако крупные начали строить только во второй половине XVI века – как сторожевые заставы и пункты Белгородской засечной черты. Вот тогда-то из разных уголков Руси и стало стекаться сюда население с совершенно разными говорами.

Одними из первых на современную территорию региона пришли служилые люди – из тульских, орловских, рязанских, курских земель. Их речь при всех отличиях объединяли южнорусские черты. Например, во многих селах Воронежской области до сих пор говорят «ишшо», «кладбишше», «они идуть», «он помня». В восточных районах скажут «лапьки», «губьки», «на пече», в западных – «у церков», «унучкя». Часто бабушки говорят «на чердаку», «в бани» – это следы взаимовлияния древних склонений, которых было не три, как сейчас, а больше. Одна из самых интересных особенностей южнорусской речи – яканье: «берягли», «набяру», «ляжыть», «ня верил», «ня ходя».

– При этом та же бабушка скажет – «серьёзный», «Крещение», «недобрый», то есть якать будет не везде, а по определенному принципу. Это связано с тем, что в древности гласных было больше, чем сейчас: существовали «закрытые» Е и О. Из литературной речи они ушли, а в некоторых говорах остались, – объясняет Эльвира Пархоц. – Все это очень древние явления, которые уходят корнями еще в праславянский язык. Они оставили следы, допустим, в сербском: там слова с закрытым «о» отличаются по ударению. Так что яканье – это не от какой-то безграмотности бабушек, это старая интересная традиция.

Без стеснения

Вторая крупная волна заселения территории нынешней Воронежской области началась при Петре I и продолжалась вплоть до 70-х гг. XVIII века. В это время в наши края перевозили много крестьян из разных губерний, в том числе центральной России. С собой эти люди приносили свои говоры и привычные географические названия. Вот почему у нас есть села Каширское, Коломенское, Можайское, Московское. К примеру, предки жителей села Пчелиновка (Бобровский район), хорошо известного этномузыкологам, прибыли из Ярославской губернии. В их говоре тоже есть яканье, но другого типа, а еще они говорят «туща» вместо «туча», «дощка» вместо «дочка», «санощки» вместо «саночки». Еще одна интересная деталь истории закрепилась в микротопонимии – географических названиях села. В Пчелиновку переселяли жителей из нескольких местностей, одна из них – Гжель Московского уезда. До сих пор половина Пчелиновки неофициально называется Гжелью. Так что мы смело можем говорить, что у нас в Воронежской области есть своя Гжель.

Практически каждый район может похвастаться собственной речевой особенностью. Так, в Аннинском районе можно услышать совершенно нетипичное для юга России произношение: «нехОрОша пОпалась-тО». Такое оканье – признак севернорусского наречия.

Южные районы нашей области богаты речью, доставшейся от украинских переселенцев.  Этот местный говор удивителен – совершенно не соответствует ни украинскому литературному языку, ни русскому. Например, про медведя тут скажут «мидвэдь» (в украинском «ведмидь»). Для некоторых из этих сел характерна еще одна особенность. По словам Эльвиры Пархоц, молодежь, например, Ольховатки не стесняется говорить между собой на диалекте. Этому, отмечает ученый, у них надо поучиться жителям многих других сел, где даже бабушки частенько говорят: «Не записывайте нас, мы же неграмотные».

Те, кто гамает

Частенько диалектологам приходится разбираться и в местных легендах. Так, считается, что некоторые села региона основали казаки. Действительно, среди первопоселенцев они были. Но, как правило, не задерживались на одном месте. Например, в документах села Никоново Верхнехавского района говорится, что сразу после его основания там жили 12 казаков, с ними – бобыли (безземельные крестьяне). Но уже через 30 лет ни казаков, ни их фамилий, ни их потомков там не числилось. На их месте жили другие люди, соответственно, и говор казаков в селе не сохранился. Правда, над происхождением некоторых «казачьих» слов все же стоит задуматься. Например, в селе Шукавка того же района улицы в народе называются сотнями: Первая сотня, Вторая сотня, Третья сотня. Жители считают, что это следы предков-казаков.

Были в нашей области и прозвища целых групп населения, даваемые по особенностям говора. Например, цуканы – они в своей речи заменяли Ч на Ц: «выпей цаек». Или потомки служилых людей – однодворцев. Они занимали положение между крестьянами и дворянами: не обладали дворянскими привилегиями, но могли владеть одной крестьянской семьей. Однодворцы часто жили в окружении помещичьих сел и отличались от их обитателей и традициями, и костюмом, и говором. За это в некоторых селах они получили название «гамаи»: по одной из версий, от «гамать» или «гаметь» – громко, шумно или непонятно говорить. Прозвища «цуканы» и «гамаи» сохранились кое-где и до сих пор (например, в Плясоватке Верхнехавского района).

Откуда пришел маньяк

Конечно, диалекты интересны не только особенностями произношения. Они могут удивить и необычным значением слов. Для обывателя это частенько повод повеселиться, для ученого – свидетельство необычайной глубины и сложности языка.

– У жителей села Кучугуры Нижнедевицкого района есть свое значение слова «маньяк». Представьте себе: поле, холмы, сидит бабушка в белом платочке – идиллическая картина! Бабушка смотрит вдаль, потом себе под ноги: «Маньяк исчезает – значит, полдень». Оказывается, тут «маньяк» – это тень (от слова «маяк, маячит», то есть тень маячит и указывает время), – рассказывает Эльвира Пархоц. – В некоторых районах словом «гробница» называют радугу. Возможно, от того, что она идет «горбом», горбатая. Или происхождение слова связано с глаголом «грести» – совершать движение вниз или вверх, буквально «делать насыпь».

Эльвира Пархоц уверена, что диалекты должны жить. Вполне возможно, что через некоторое время в быту на них будут говорить очень немногие. Но сохранять говоры хотя бы в их музейном виде – в словарях, статьях, научных сборниках – надо обязательно. Помочь в этом может каждый. Если у вас есть родственники в селе, вы можете составить мини-словарик: в обычную тетрадь выписать интересные диалектные явления, указать, от кого и где сделаны записи и принести ее на кафедру славянской филологии филологического факультета ВГУ. Затем ваши заметки войдут в словари, и информация о языке наших предков будет сохраняться.

Мария Андреева

Фото – Мария Андреева, Владислав Ходаковский